Kavai для Маэстро. Специально для концерта Михаила Плетнева в Ульяновск доставили японский суперрояль

Когда маэстро в одном зале играет вместе со своим Российским национальным оркестром сразу два фортепианных концерта – по нынешним временам большая редкость. И наш портал приобщился к этому музыкальному чуду.

Играли Рахманинова и Скрябина. В этот вечер ульяновцам завидовали поклонники классической музыки во все мире. Без преувеличения. Зал БЗЛМ был битком. А праздные прохожие, «прогуливающиеся» мимо Ленинского мемориала, не без интереса разглядывали и изучали необычную расписную фуру, которую Маэстро оставил прямо у главного входа. Фургон доставил в Ульяновск специальный рояль Плетнева. Музыкант принципиально играет только на нем и повсюду возит с собой свой Kavai. Несмотря на обет молчания, историю этого рояля его хозяин рассказывает охотно:

— Когда-то я категорически заявил, что никогда не вернусь на сцену в качестве музыканта. Поскольку противно было походить к современным роялям. Но никогда не говори «Никогда». И я нашел свой инструмент. Великолепный инструмент. Японский настройщик проехал со мной по концертам. Работали каждый день: тут немножко не так, тут немножко не так. Он подделывает, а я смотрю: можно вот так сделать. Японцы очень вдумчивые, пытаются понять, что нужно…

Михаил Плетнев улыбается редко. Еще реже общается с журналистами. В Ульяновске случилось и то, и другое. Улыбался музыкант в конце концерта в качестве благодарности за теплый прием. Даже не теплый – горячий. Мораторий на интервью он тоже держит. Принципиально. Но нашему порталу удалось в двух словах выяснить суть претензий Плетнева к журналистской братии:

— Вопросы у журналистов скучные. Почему вы играете то? Почему это? Да потому что хорошо играю именно то и это. А как прикажете ответить на вопрос: «Что для вас любовь?»? Я же не философ, а музыкант. Не могу за одну секунду придумать ответы на наисложнейшие вопросы.

Хотя с улыбкой Плетнев признается, что сам бы проинтервьюировал кого-нибудь из великих – «Сократа, например, или Бетховена». У последнего спросил бы, правильно ли он его играет: «А то мне многие говорят, что я неправильно играю Бетховена».

— А о политике, отношении к миру?

— Сложная тема. Мне кажется, мы все еретики. Есть представление у каждого о том, какая должна быть жизнь. Но есть и противоречие с тем, что человек видит и чувствует. Как это исправить, никто не знает. Главное, это небезопасно…

Артур Артёмов