Леонид Ярмольник приехал в Ульяновск на деньги Михаила Прохорова

В Ульяновск Ярмольник нагрянул, чтобы объяснить ульяновцам политику партии. Но «за политику» актер и продюсер говорил мало и как бы даже неохотно. Зато наш портал узнал у Ярмольника немало других интересных подробностей.

— Коллеги из Улан-Удэ рекомендовали поинтересоваться у вас взаимоотношениями с Масляковым и КВН. Говорят, у вас есть дерзкий и откровенный ответ…

— И правильно говорят. КВН, равно как и Александр Васильевич, в моей жизни не существуют уже года три. Хотя в жюри этого проекта я просидел почти два «срока» – почти двадцать лет. Но в последнее время игра стала уже как-то до неприличия «верноподданнической». Особенно после того как Масляков получил от президента свое здание под Дворец КВН в Москве, у Александра Васильевича от чувств к главе государства совсем крышу снесло. А коротко причину нашего разрыва можно сформулировать так: мы с Александром Васильевичем долго соревновались, кто больше любит Владимира Владимировича Путина. И Масляков победил.

— Вы восемь лет проработали в театре на Таганке. У вас есть своя версия: что и почему произошло с некогда культовым театром сегодня?

— Там, мне видится, все просто. Основатель «Таганки» Юрий Любимов основал свой театр как «мозоль» для тогдашней правящей партии КПСС. Когда «фиги в кармане» кончились, закончилась, увы, и история «Таганки». Ни авторитет Юрия Петровича, ни талант пришедшего ему на смену Валерия Золотухина ситуацию не спасли. И спасти, по гамбургскому счету, не могли.

— То, что сам Владимир Высоцкий передал вам по наследству роль Керенского – это легенда?

— Не совсем легенда. Это было не наследство Высоцкого. Просто на случай его отсутствия – съемки, гастроли, поездки – Владимир Семенович периодически вводил на свои роли кого-то из актеров «Таганки» – что называется, в дубль. Вводил оригинально: в перерыве между основными репетициями на лестницах и в курилке театрального закулисья просто на пальцах десять минут рассказывал и показывал, куда идти, где стоять и что говорить. Меня Высоцкий заметил еще на моем показе, когда я устраивался в театр. Хохотал над моими зарисовками, в том числе над ставшим хрестоматийным «Цыпленком табака». И сам предложил мне заменить его в нескольких ролях в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир». Я дублировал Высоцкого в ролях Керенского, Гитлера, Чарли Чаплина. По-моему, получалось у меня ужасно. Дело в том, что я не могу вводиться в спектакль, мне надо репетировать его с самого начала, вживаться в роль. И я играл не Керенского, а Высоцкого в роли Керенского. При его мощном голосе и моем тогдашнем тенорке это, наверное, было уморительно. Когда я пытался рычать, как Высоцкий «О, несчастная Россия!», то получалось очень уморительно. А после спектакля выхожу и натыкаюсь у служебного входа на толпу поклонников Высоцкого с программками в руках. Владимир Семенович тогда еще не снялся в «Место встречи изменить нельзя», и в лицо его мало кто индентифицировал. Поэтому вся эта толпа ломанулась ко мне с криком: «Владимир Семеныч, дайте афтограф…». Я понимаю, что проще уступить, чем объяснять, что я не он. И стал царапать на программках: «Высоцкий». Когда Володя вернулся, я ему сказал, что не только запорол спектакль, но и бездарно подделал его подпись раз эдак двадцать. Он шутку оценил…

— Интересно услышать ваше мнение о фильме «Высоцкий, Спасибо, что живой». Ведь главная героиня – прототип вашей супруги…

— Дело даже не в моей жене. Просто мне это кино не понравилось. Я отношусь к памяти Владимира Семеновича Высоцкого с уважением и пиететом, не столь эксплуатационно, как создатели фильма. Ведь только в последних кадрах главный герой берет пачку «Marlboro» и начинает на ней писать стихи. В остальном главное в картине, что Высоцкий выпивал, то, что он – наркоман, что у него останавливалось сердце, и была клиническая смерть. Уверен, это не то главное, что сегодня нужно говорить о Владимире Семеновиче. Вместо того, чтобы увековечить его и объяснить, почему стране сегодня необходимо появление нового Высоцкого, у авторов фильма получилась дурацкая бытовая история, сделанная на продажу. Жалко мне, что к этому коммерческому употреблению своего отца имеет прямое отношение его сын Никита Высоцкий. При жизни отца у них были совсем непростые взаимоотношения. И вдруг Никита становится добрым и преданным сыном. Понял, вероятно, что такая любовь «копейку приносит». Это моя человеческая позиция.

— В конце этого года исполняется пять лет фильму «Стиляги», в котором вы были одним из продюсеров и исполнили роль отца одного из главных героев. Впечатление, что с тех пор хорошее кино в России закончилось…

— Спасибо! Не у вас одного такое впечатление. «Стиляг» уже назвали лучшим фильмом за последние двадцать лет в нашей стране. Это значит, что ничего достойного в этот период больше не снималось? Спорно, не хочется в это верить. Но… я как продюсер еще до сих пор имею долг по этому фильму в семь миллионов долларов. Мы с режиссером Валерой Тодоровским шутим, что если бы такое кино вышло в США, то нам можно было бы потом лет десять валяться на пляже где-нибудь в Малибу и ничего не делать. Почему нет ничего достойного? Потому что у нас сейчас среди молодых режиссеров много «гениев» и «звезд», но мало по-настоящему работяг.

— Тем не менее, вас можно поздравить – фильм Алексея Германа по братьям Стругацким «Трудно быть Богом», где вы играете Румату, все-таки выходит в широкий прокат?..

— Да уж, ведь мы его без малого 15 лет снимали. Не все было безоблачно за эти годы в наших с Германом отношениях. Ругались, по полгода не разговаривали. Он был великий провокатор. Чтобы расшевелить актера, мог сказать такое. У меня он спрашивал: «Леонид, а вы до нашего фильма вообще где-нибудь снимались?» Или бестактно мог поинтересоваться: «Вот ты сейчас на съемках в Праге, а жена твоя там как? С кем?» Я прямо зверел. Но так Герману было надо для роли. Участие в «Трудно быть Богом» прибавило мне веса в кинематографических кругах. Теперь говорят: «Ярмольник – живой классик, он у самого Германа снимался…»

— Однако поначалу в кино ведь у вас все складывалось не очень удачно?

— Когда мы учились в «Щуке», активнее всех на нашем курсе снималась Женька Симонова. Остальные ходили по киностудиям и, жалобно заглядывая в глаза режиссерам, интересовались: «А вам случайно артисты не нужны?» Чтобы подработать, я и вагоны разгружал, несмотря на свое «теловычитание», и полтора месяца рыл могилы на Ваганьковском кладбище в Москве. А земля на «Ваганькове» – сплошной песок, вырыть могилу очень трудно. Раскопал, зовешь бригадира, и пока идешь обратно, она наполовину засыпана песком. Бригадир матерился, звал могильщиков со стажем, и они откапывали яму в три минуты. А я смотрел на работу мастеров…

— Классик советского кино Владимир Этуш частенько вспоминает, как однажды выгнал вас из Щукинского театрального училища. За что?

— Владимир Абрамович – он тогда был ректором – человек очень импульсивный и горячий. А я был молодой и глупый. Мы готовили дипломный спектакль и до пены у рта заспорили с ним из-за моей роли. Слово за слово, я схватил табурет и запустил его в оркестровую яму. Сломал три пюпитра, еще что-то там порушил. А Этуш от бешенства буквально разнес два ряда зрительских кресел. И побежал к начальству, где поставил вопрос: или я, или он. И потом наш милейший мастер курса Юрий Катин-Ярцев долго меня отпрашивал и отмаливал во всех инстанциях. Не так давно Владимир Абрамович подошел ко мне и сказал: «А я ведь тогда был не прав…» И Александр Ширвиндт тоже преподавал у нас, и до сих пор очень этим гордится. Коронная фраза, если его вдруг тормозит гаишник: «Да ты знаешь КОГО остановил?! Я САМОГО Ярмольника воспитал!»

— В июне вы приняты в состав совета акционеров одной из самых известных компаний шампанских и игристых вин «Абрау-Дюрсо». Новая фишка?

— Это не фишка, восстановление гениальной и вкуснейшей марки шампанского. Отечественной, что немаловажно. Мы просто, в том числе, спасаем виноградники. Это часть истории России. И став акционером, я участвую в возрождении этой истории, в популяризации брэнда. К деньгам, по большому счету, это не имеет никакого отношения. Мы пока больше вкладываем. И пока неизвестно, когда получим дивиденды. Не в них счастье.

— И все же, Леонид Исаакович, почему вы из всего многообразия политических партий выбрали и стали на сторону именно «Гражданской платформы» Прохорова?

— Если отбросить всю агитационную байду, то могу отшутиться, что Михаил Дмитриевич Прохоров заплатил за мои билеты до Ульяновска и обратно. А если серьезно, то Михаил Прохоров просто хороший друг и надежный человек, на которого можно положиться по жизни. Знаю по тому, что благодаря Михаилу Дмитриевичу состоялись многие мои продюсерские проекты и личные начинания. В политическом же аспекте у меня ощущение, что «Единая Россия» сегодня прочно и непоколебимо заняла место КПСС в худшем смысле этого слова. Мы же с вами пожили при коммунистах. И лично о меня сейчас происходит в некотором смысле дежавю со знаком «минус». Все стремятся круче других угодить Путину. И для этих людей существует лишь две стадии «хорошо». Первая – президент не заметил. И вторая – Владимир Владимирович похвалил – тут уже совсем инфаркт от счастья. Неправильно это как-то…

Иван Собакин