Забастует ли ДААЗ? Профком уверен – расслабляться рано

В этом месяце рабочие Димитровградского автоагрегатного завода получили обещанное им губернатором Морозовым повышение зарплаты за счет областного бюджета. Ее заводчанам пришлось отстаивать «революционным» путем. Ulnovosti.ru решили из первых уст выяснить, чем закончилась эта мятежная история, ставшая одним из самых громких социально-политических событий первой половины текущего года.

Первый по-настоящему тревожный сигнал прозвучал с территории ДААЗа еще в ноябре 2012-го. Кризисную ситуацию тогда обозначила отчетная профсоюзная конференция, которую собрал профком предприятия. Речь шла в первую очередь о низкой заработной плате и проблеме рабочих мест в связи с реорганизацией и перекомпоновкой производства. Тогда же стало предельно ясно, что заводчане готовы пойти на крайние, радикальные меры — вплоть до акций протеста. Еще конкретнее заводчане пригрозили забастовкой в марте 2013 года. А еще через месяц понадобилось вмешательство главы региона, чтобы погасить готовящийся на заводе социальный взрыв. Иначе бы… Мало бы никому не показалось…

О том, как обстоят дела на димитровградском «броненосце Потемкин» по прошествии трех месяцев, и рассказывает инспектор труда по правовым вопросам первичной профсоюзной организации ОАО «ДААЗ» Максим Жуков.

Забастовка, признанная Верховным судом

— Максим Александрович, какова сегодня ситуация на заводе? Насколько реально вырастет повышенная зарплата, которую пообещал даазовцам Сергей Морозов?

— Губернатор пообещал, и зарплата повышена – это уже не секрет. По разным категориям профессий зарплата на предприятии в среднем выросла на 7-15 процентов. В рублях это примерно от 700 до 2700 рублей. Вместе с тем так получается, что одной рукой дают, а другой забирают. Такие высказывания приходится нередко слышать от наших рабочих, которые уже заплатили по-новому за коммуналку. Повышение зарплаты только-только покрыло возросшие расходы на ЖКХ. А в ближайшее время, говорят, еще и цены на бензин повысятся. Притом что сделан серьезный большой шаг вперед, то, о чем я говорю, грозит нивелировать все зарплатные повышения. К тому же повышение зарплаты было лишь одним из пунктов наших требований. Еще одним – не менее важным – остается пункт по распространению коллективного договора на вновь создаваемые организации промплощадки. И этот вопрос еще до конца не урегулирован.

— Сегодня вы осознаете глобально всю значимость вашей акции для рабочих профкомов по всей стране? Какими вам самим видятся сегодня результаты вашей недавней «тихой революции»?

— Наш пример наглядно показал, что организованные коллективные действия человека труда способны сделать очень многое. Благодаря нашим правомерным и сплоченным действиям все получилось. Как один из профсоюзных юристов, обеспечивавших правовое сопровождение акции, могу сказать, что все было продумано до мелочей. Даже при том, что областной суд вынес решение о незаконности наших действий, Верховным Судом они были признаны правомерными. Высшая судебная инстанция оказалась на нашей стороне…

— Вы были уверены в решении Верховного Суда?

— Скажу лишь, что по другому, наверное, просто не могло быть — в силу спланированности каждого нашего шага, начиная с первых собраний, на которых только зарождалось решение о дальнейших коллективных действиях. Все у нас было абсолютно законно… В то же время, на сколько мне известно, за последние три года в Российской Федерации не было ни одного судебного решения различных инстанций, признавшего ту или иную забастовку законной. Мы первые. И это очень серьезная правоприменительная практика, отличный опыт, учитывая, что мы все-таки пытаемся и учимся жить в правовом государстве.

Предвыбороное послабление губернатора?..

— Максим, если вернуться в осень прошлого года, когда все только начиналось, вы чувствовали себя тогда революционерами. Какими тогда, почти год назад вам виделись перспективы вашей борьбы?

— Наверное, никто не предполагал, что все кончится так, как кончилось. Просто мы готовы были бороться до последнего. А куда было отступать? В нищету рабочего класса и его рабство? Можно, кстати, вспомнить и похожую ситуацию в 2010 году. Тогда у нас тоже возникал коллективный трудовой спор, и дело тоже шло к забастовке. Но на тот момент прежний руководитель не стал доводить ситуацию до крайности и принял наши требования. Было удовлетворено даже требование повышения зарплаты почти на 90 процентов от указанного в требованиях. И уже тогда мы ни от кого не ждали помощи, варились в собственном котле, были один на один с работодателем. Можно с уверенностью сказать, что ситуация, возникшая в 2012 году, не была спонтанной. Она два года назревала. Но смена руководства спровоцировала новый виток напряженности во взаимоотношениях работников с работодателем на ДААЗе. Руководству города в конце прошлого года я неоднократно сообщал о сложной ситуации на заводе. Дошло до того, что глава города Димитровграда каждую нашу встречу с ним воспринимал, как визит гонца в Древней Греции, принесшего плохую весть. Но не моя же вина, что последние несколько лет на заводе не было все прекрасно, сплошные трудности и проблемы. А «смотрящий» по ДААЗу Александр Пинков, не раз бывавший на ДААЗе, на всех уровнях власти уверял, что у нас все нормально и ситуация стабильная. Хотя прекрасно видел — все идет к забастовке. Его легко понять. Он придет, с руководством в кабинете чай-кофе попьет и докладывает руководству региона, что «в Багдаде все спокойно». Какой у нас шикарный будет индустриальный парк, как все развивается, сколько новых рабочих мест открывается… Но в тоже время не говорит, сколько же их закрывается. И областные власти удовлетворены.

— Получается, губернатор Морозов не лукавил весной этого года, когда сказал, что до последнего не знал о критической ситуации на предприятии?

— Не могу отвечать за ход мыслей Сергея Ивановича, но нам он открытым текстом говорил, что знал о проблемах ДААЗа, но даже не догадывался о том, насколько они серьезны. Хотя, может быть, и лукавит. Одному из приближенных людей губернатора я высказывал свою мнение по поводу того, чтобы «убрать» с ДААЗа Пинкова как «следящего за происходящим на ДААЗе». Информация, которую он в последнее время доводил до областных властей, не соответствовала действительности. Хотя есть работники, которые, не стесняясь в выражениях, сегодняшнее внимание властей связывают с приближающимися выборами. Мол, если бы не 8 сентября 2013 года, никто бы нам навстречу не пошел…

— А давить на вас в процессе вашей «акции неповиновения» власть не пыталась? Что вообще для вас было самым сложным в процессе вашей акции?

— Нет, подобных попыток никто из руководства не принимал. А самое сложное… Когда создалась примирительная комиссия, представители работодателя с самого начала все наши требования принялись категорически отвергать. Они с работниками и их мнением просто не желали считаться. Вставляли палки в колеса. И переломить эту ситуацию до самого вмешательства главы региона нам так и не удалось. В день, когда должна была состояться сама забастовка, в некоторые цеха понагнали пожарных МЧС (якобы по производственной необходимости). По периметру завод был окружен вооруженной полицией. Якобы для проверки… В этих условиях не менее сложным было четко соблюсти юридическую составляющую акции. Впрочем, об этом я уже говорил.

— По-настоящему страшно за это время вам хоть раз было?

— Нет, явных угроз ни в мой адрес, ни в адрес других организаторов забастовки не поступало. О намеках в кулуарах говорить не будем.

«Работягам никто и ничто не поможет, кроме наших решительных действий»

— Могла ли вся эта история пойти вообще по другому сценарию? И были ли вы готовы к такому повороту событий?

— Вариантов на самом деле было немного. Либо наши требования принимаются и удовлетворяются, либо – забастовка. Если бы нас не услышали и не поняли, честное слово, у нас бы хватило духа остановить завод. Люди были готовы. Работа с ними велась, объяснялись последствия приостановки работы со всеми вытекающими… Мы стремились, в первую очередь, услышать самих рабочих.

— Сразу ли те, чьи права вы защищали, поверили в ваши силы? Верили ли вы до конца в свои силы сами?

— В конце 1990-х профком ДААЗа уже доводил ситуацию до забастовки. И тогда суд тоже признал наши действия правомерными и законными. Многие из тех, кто тогда работал на ДААЗе, трудятся здесь и по сей день. Так что не думаю, чтобы в силе профсоюзного комитета кто-то из рабочих сомневался. Если сомневаешься – нет смысла и начинать. У нас просто не было пути назад. Ведь в случае, если бы забастовка была признана незаконной, потери работодателя ложатся финансовым ярмом непосредственно на организатора забастовки, то есть на профком. А в нашем случае руководство предприятия насчитало около 40 миллионов рублей возможных убытков в день.

— Положа руку на сердце, вы довольны результатом? Какие пункты колдоговора, которые удалось в процессе акции отстоять, считаете самыми значимыми?

— Довольны. Хотя были и такие, что ненадолго после срочного и странного решения облсуда немного пали духом. Но ведь в наших действиях все было продумано и просчитано, и всё было по закону. Что в конечном итоге и подтвердили в Верховном Суде. Что же касается коллективного договора, отрадно, что он, во-первых, распространяется на все организации промплощадки. А во-вторых, немаловажно, что все действия руководства согласовываются с профсоюзным комитетом предприятия. В Трудовом кодексе РФ прописано, что по ряду моментов работодатель обязан при издании определенных документов УЧЕСТЬ МНЕНИЕ профкома. А в нашем колдоговоре оговорена обязанность работодателя принимать эти документы с СОГЛАСИЯ профкома. Разница есть. Насколько мне известно, больше ни в одном коллективном договоре на территории России подобной формулировки нет.

— Главный урок произошедшего – каков он?

— Главное это то, что работники поняли, что люди труда могут все, если сплочены и четко знают, чего хотят и как этого достичь. Можно, оказывается, не только плясать под дудку работодателя, но и заставить его считаться со своим мнением.

— На ваш взгляд, все уже закончилось или вы готовы к продолжению борьбы?

— Остался ряд неурегулированных вопросов по распространению колдоговора на вновь создаваемые организации внутри промплощадки ДААЗа. И это главный вопрос, который пока остается открытым. О забастовке на заводе светотехники речи уже не идет. Юридически там — в случае объявления забастовки — придется всю процедуру, прописанную Трудовым кодексом РФ, начинать сначала, а это снова около двух месяцев. С ДААЗом — другая история. Достаточно собрать коллектив и разъяснить работникам, что на данный момент есть ряд невыполненных пунктов колдоговора и требований. И можно ставить вопрос о приостановке работы (о забастовке), предупредив об этом работодателя не позднее чем за 5 рабочих дней. Но жизнь не стоит на месте. В части повышения зарплат мы добились своего. Фактически же, как я уже говорил выше, с июля налицо очередное повышение жилищно-коммунальных услуг. Так что абсолютно довольных результатами не много. Поэтому я бы не расслаблялся.

— Не испытываете внутреннего дискомфорта от того, что ваше повышение зарплат случилось за счет бюджета. Значит, реально это деньги налогоплательщиков-бюджетников…

— Кто бы как не относился к тому, что я на это скажу, для меня главное – благополучие родного рабочего коллектива. Врачи, учителя и прочие бюджетники отдают себе отчет, что наши повышенные зарплаты – это частично их деньги. Но не могут не понимать они другого: когда то и дело говорят о повышении уровня жизни бюджетников, напрочь забывают о простых работягах. Мы видим, есть правительственные постановления, по которым поднимаются зарплаты бюджетников. Рабочим в этой ситуации, как правило, рассчитывать не на кого, кроме самих себя. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Работягам ничто не поможет, кроме их решительных действий.

Николай Владимиров